Чудовища из Норвуда [litres] - Кира Измайлова

– Скажу, госпожа, забраться бы сейчас на сеновал да поспать до обеда, – честно ответила Моди. – Как там? Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть! Все ничего, но и днем дел полно, и ночью…

– Да уж, господам проще, – поддела я.

– Куда там проще, мы хоть руками работаем, а вам головой знай думай, тоже заботы хватает, – совершенно серьезно сказала она и снова зевнула.

– Ложись-ка ты, милая, да вздремни, – велела я. – Я тоже прилягу. Грегори точно к ужину проснется, не раньше, с полуднем он погорячился…

– Спасибо, госпожа, – сказала Моди, скинула туфли и живо свернулась клубочком на кушетке. Чернушка тут же устроилась у нее под боком. – Я недолго, правда…

– Моди! – окликнула я, пока она еще не заснула. – Скажи, а каким ты хозяина видишь?

– Как это – каким? – Она приподняла голову. – Ну… он высокий очень, статный, плечи – во, не во всякую дверь пройдет… Волосы черные, как у вас, до лопаток, наверно, раньше так носили. Глаза тоже темные, карие вроде, я особо не разглядывала. Ну и с лица красивый, нос такой, с горбинкой, как на монетах старинных. Только… – Моди подумала, – сразу видать, что нрав дурной. Этак бровь приподымет, губы скривит – все, прячься, точно чем-то не угодили!

– А сейчас?

– Что – сейчас? – не поняла она.

– Сейчас он каков?

– Да как обычно. Чудовище чудовищем, – пожала она плечами, обняла пуфик и моментально заснула.

– Чудовище, значит, чудовищем… – пробормотала я, глядя в потолок, и сама не заметила, как уснула…

Похоже, сон напал на все поместье, потому что я, проснувшись только на закате, едва растолкала Моди, обнаружила, что даже Хаммонд прикорнул у себя в комнате, что уж говорить о конюшенных, сладко спавших прямо на траве под деревьями!

Грегори тоже едва продрал глаза, и я уж было заподозрила, что в дом пробралось недоброе колдовство, но нет…

– Гроза идет, – сказал Грегори, принюхавшись, и опрокинул себе на голову кувшин воды. – Тьфу, теплая…

– Подите в колодец окунитесь, – посоветовала я.

– Так сойдет. – Он не стал вытираться, и длинные волосы прилипли к мускулистой спине, промочив рубашку. – Все попрохладнее… Слышишь?

– Вроде бы гремит, – кивнула я. – И духи попрятались.

– Должно быть, последняя большая гроза в этом году. Иногда еще осенью случаются, но редко, тогда все больше дожди льют. Ну да я люблю осенний дождь, – мечтательно произнес Грегори. – Успею насмотреться… Знаешь, как красиво, когда едва моросит, а тут вдруг проглядывает солнце, и капли на паутине размером с тележное колесо – я видел такие, правда! – вспыхивают, будто бриллианты. Или как по осени улетают лебеди… Наши-то уже поставили молодняк на крыло или еще нет?

– Я видела, птенцы уже поднимаются, – ответила я, – но до полета им еще далеко. Ну так и до осени не близко!

– Это тебе кажется, Триша, – улыбнулся он. – Это только кажется…

Сверкнула молния, раздался далекий громовой раскат, но я даже не вздрогнула.

– Сразу дышать стало легче, – сказал Грегори, вдохнув полной грудью. – Пойду под дождь! А ты не ходи, простынешь еще, чего доброго…

Он умчался, и я слышала, как он распекает сонных слуг и сам выгоняет коней – тем тоже нравилось резвиться под дождем. Главное, сразу на луг их отправил, не дал потоптать шиповник! Ну да лошади не просто не боялись Грегори, а ходили за ним как привязанные.

Ну а я, надышавшись грозой, прикрыла окна – и так весь подоконник залило! – и отправилась отдавать распоряжения насчет ужина. С прогулки Грегори, ничего не евший с прошлого вечера, должен был вернуться чудовищно голодным!

Глава 23

Грегори был прав – время понеслось вскачь.

Вот только что мы отметили праздник урожая, отведали черничного пирога и обобрали первые яблоки и сливы – от них, сложенных в корзины, сушеных, моченых, варящихся в больших тазах, некуда было деваться, а поспевали все новые! Сидра в этом году должно было выйти немало… Ягод приносили столько, что Роуз только за голову хваталась, и с утра до вечера девушки перебирали, раскладывали на просушку, варили, делали пастилу и другие сласти, которых должно было хватить на всю долгую зиму.

А вот уже и осеннее равноденствие миновало, и ночи стали длиннее и холоднее, и я уже прижималась к Грегори не из одной только страсти, а и тепла ради: топить еще рано, но под утро становится зябко. Лес уже сменил зеленый наряд на золото и пурпур, и было там еще красивее, чем ранней весной. Вдобавок после затяжных дождей снова пошли грибы, и Роуз схватилась за голову – куда девать столько? Ну да лишнее шло скотине – к перелому года Роуз намеревалась зарезать откормленного кабанчика: не удержалась-таки, попросила купить поросят.

Уже прибрались в доме как следует, пока вода еще не леденила руки, поменяли летние шторы на плотные зимние, расстелили ковры – сразу сделалось уютнее. По вечерам приходилось зажигать все больше светильников, и тьма пряталась по углам, уютная и нестрашная, из нее выходила Чернушка и терлась о мои ноги, просила погладить…

В воздухе пахло терпко и тревожно – скорыми холодами (по ночам уже случались заморозки, я видела пожухлую траву), палой листвой, дымом и чем-то еще, неуловимым, странным, как всегда бывает по осени.

Отцвели уже и астры, и хризантемы, только шиповник упорно распускал цветок за цветком, и пусть листья его покраснели от ночного холода, а цветы сделались мельче, их не убавилось.

Я наведалась к старому шиповнику, едва дождавшись, когда Грегори отправится проверить окрестности: Эрни сказал, что вроде бы слышал охотничьи рога…

– Смотри-ка, – сказала мне душа шиповника, раздвинув ветви.

Взглянув, я не поверила своим глазам: тоненькие веточки роз окрепли и, хоть тоже покраснели от холодов, успели одревеснеть, а это означало, что у них есть шанс пережить зиму!

– Может быть, укрыть их, госпожа? – спросила я.

– Рано еще, – серьезно ответила она. – Гляди внимательней…

– Быть не может… – ахнула я. На веточках видны были бутоны, маленькие, но они были!

– Они успеют распуститься до снега, это я обещаю, – серьезно произнесла душа шиповника. – Ну а прочее зависит от тебя. Ты добыла оружие?

– Добыла, – ответила я.

Кинжал всегда был при мне, и стоило немалых усилий утаить его от Грегори. Хорошо еще, он никогда не совал нос в мое рукоделие, а поди знай, что у меня там такое тяжелое в кошеле, может, ножницы!

– Тогда просто будь настороже. Уже скоро откроются двери Зимы, а откладывать до будущего года фея не станет. Жди удара со дня на день, – предостерегла она. – Но, думаю, она тебе по зубам, раз ты тоже цветок с ветви Норвудского дерева! Старые деревья рассказывали тебе о Черной герцогине?